Освящение колива на первой неделе Великого поста

В пятницу первой недели Великого поста по окончании Божественной литургии совершается богослужение в честь и память святого великомученика Феодора Тирона с освящением колива — каши из варёной пшеницы или риса с добавлением мёда и фруктов. Традиция такого освящения весьма древняя и несёт в себе глубокий нравственный смысл.

Освящение колива после Божественной литургии святого дня в нашем храме совершили отец настоятель протоиерей Виктор Михейкин, клирик храма протоиерей Евгений Яшенькин, протоиерей Сергий Первушин.

Из проповеди святителя Иннокентия Херсонского после освящения колива мы узнаём историческую основу данного святого обряда и его нравственное значение в жизни каждого христианина.

Во второй половине IV века к власти в Римской Империи пришёл Юлиан, за отречение от христианства и гонение на последователей Христа прозванный Отступником.

«Явного гонения на христиан он не поднимал, — не по жалости к ним, а по уверенности в его безуспешности; вместо этого тотчас началось гонение тайное. Богоотступник то низводил христиан с должностей и достоинств, якобы противных их смирению; то лишал их достояния и имущества, якобы несовместных с нищетою Евангельской; то запрещал учиться наукам, под предлогом, что все нужное для христиан содержится в их Евангелии, то вызывал из заточения еретиков, чтобы кознями их смутить Церковь Христову.

Между сими хитрыми средствами Юлиан умыслил и следующее.

Наступала Четыредесятница христианская (Великий пост). Зная, в какой чистоте и воздержании проводят ее христиане, Богоотступник призывает градоправителя Константинопольского и велит ему тайно удалить на следующие дни с торжища все обыкновенные снеди, а предложить одно то, что было уже принесено в жертву идолам, и потому христианами почиталось за осквернённое.

Никто не знал замысла, посему многие тысячи душ в самые святые дни осквернились бы вкушением того, что растворено было (так повелел Юлиан) кровью идоложертвенной.

Это составило бы для них предмет сожаления на всю жизнь, а для Юлиана, или паче сказать, сатаны, им двигавшего, это была бы радость и торжество великое.

Тот же отступник, по исполнении замысла, не преминул бы разгласить в слух всего света, что последователи Иисуса Назарянина (так называл он Господа) во время самого поста их употребляли в пищу идоложертвенное».

Господь всегда хранит Своих верных последователей.

Поэтому ночью Константинопольскому епископу в видении явился великомученик Феодор Тирон и раскрыл ему злой умысел нечестивого императора.

Святой повелел передать христианам, чтобы они не покупали ничего съестного на рынке. «Чем же питаться им в таком случае?» — возник резонный вопрос.

Запасами пшеницы, хранившимися у некоторых из христиан.

Православные были спасены от осквернения во время Поста: пшено раздали, сварили из него коливо (другие названия: кутия или сочиво) — пшеничную кашу с добавлением мёда и фруктов.

Воспоминание этого события через века дошло и до наших дней, торжественно совершается каждый Великий пост после Божественной литургии в первую пятницу.
Ежегодное поминовение этого чуда не может быть случайным.

Святитель Иннокентий Херсонский поясняет нравственный урок нынешнего торжества:

«Какой урок? Тот, что соблюдение Святого поста есть вещь весьма важная.

Ибо если бы постом можно было пренебрегать, как вещью безразличной или малозначащей, то им не занимались бы так на небе, и святой великомученик не оставил бы светлых обителей Отца Небесного для того только, чтобы указать земным братьям своим на средство избежать нарушения поста.

Подобные явления святых в нашем мире происходят не иначе, как по причинам самым важным. Как же после этого некоторые осмеливаются думать и говорить, что всё равно: поститься или не поститься?

…Малолетний, престарелый, немощный путник, воин могут еще иметь причины к извинению, когда не постятся, ибо здесь более или менее нужда и необходимость…

А кто может воздерживаться от запрещенных постом снедей, и не воздерживается, тот грешит и против Церкви и против себя, и еще более против себя, нежели Церкви; ибо пост, учрежденный ею, нужен не для нее, а для нас: потому что он есть одно из сильнейших средств к обузданию нашей чувственности, от преобладания которой над нами гибнет в нас все чистое и святое.

В самом деле, кто не испытывал, какая разница встать поутру с желудком, отягченным пищей, и с ним же, облегченным и очищенным постом? В первом случае клонит снова ко сну, а в последнем — является бодрость и способность к молитве.

И не мы ли сами, когда хотим заняться чем-либо важным и требующим размышления, то избираем для сего часы утренние, когда тело не отягчено пищей; а после стола говорим, что теперь не способны к умственной работе?

А для покаяния и размышления о своих грехах будем обременять себя пищей? Что это, как не явное пренебрежение к делу своего спасения? И кто думает иначе, тот обманывает себя жалким образом».

В завершении размышлений над поминаемыми ныне событиями последуем призыву святителя Иннокентии Херсонского:

«Если бы за всем этим лукавая плоть подошла к тебе с предложением сложить с себя, под каким-либо предлогом, Святой пост, то вспомни святого Феодора и чудо, им совершенное, и скажи ей: пойди, испроси разрешение у великомученика; а без сего я не могу нарушить Святого поста. Аминь».